Я родился в 1922 году в Оренбурге, куда мама специально ездила рожать к своим родственникам. Мой отец был партийным работником, и в 1933 году он был направлен в село Росташи Саратовской области. Голод 33-го года я на себе не ощутил, поскольку отец получал продовольствие по партийной линии, но видел его своими глазами. Помню барак в совхозе, где мы жили. На завалинке сидит опухшая голубоглазая девочка лет десяти и ни на что не реагирует. Дальше картинка: очередь. По пыльной дороге едет телега, на которой стоит бочка с бардой. Люди просят: "дай, дай". Возница отказывает. Кончилось тем, что эту бочку переворачивают в дорожную пыль, а потом начинают собирать эту грязь и ведрами несут к дому: Мои родители хотели, чтобы я играл на пианино, но мы рассудили, что пианино не потянем. Тогда купили балалайку. Я начал на ней играть. Учился у трех дедов разным мелодиям. Потом, видя мои успехи в игре на балалайке, мне купили гитару. Организовали оркестр. Выступали с концертными номерами в клубе, но на танцы не оставались, потому что будет выпившая молодежь. Много занимался спортом. Три года мы прожили в деревне, а в 1937 году перебрались в город. В городе деревенские увлечения хоккеем, и футболом не пропали даром. Я пошел играть в местный клуб Крылья Советов и вскоре стал капитаном футбольной команды. Кроме того, я занимался в хореографической студии. Танцевал "трепак", "яблочко". Жили мы не плохо. Мясо покупали на рынке. У меня был велосипед, приемник, который мы сдали с начало войны. За свою активность я был награжден поездкой в Артек в 1938 году. Там же я сдал нормативы ГТО. Коснулись ли моей семьи репрессии? Нет, но то что творилось вокруг, я видел. Все были насторожены. Все время шли разговоры, что ночью кого-то забрали. Правда, ни у меня, ни у моих друзей не было ощущения, давления со стороны государства. Мы очень активно участвовали в общественной жизни: создали в школе струнный оркестр, на праздники ставили танцевальные номера, проводили велосипедные поездки на 200 километров, занимались в кружках. В 1939 году попытался поступить в аэроклуб, но не прошел по росту. Когда немцы напали на Польшу пошли разговоры о том, что скоро будет война. Мы уже немного представляли что это такое, поскольку у нас были встречи с ветеранами боев на Хасане, Халхин-Голе, с теми, кто побывал в Испании. В Саратове было несколько госпиталей, где лечились раненные. Поговорив с ребятами, пришли к выводу, что надо идти в училище, не дожидаясь окончания десятого класса. Тем более что военное дело мы уже знали - изучали в школе винтовку, гранаты, уставы. Саратов - город танкистов. Перед войной в нем было два танковых училища, во время войны - три, а сейчас ни одного: В начале 1940 года во 2-е Саратовское танковое училище, был досрочный набор, поскольку несколько рот курсантов ушли на Финскую. Сдали экзамены, прошли мандатную комиссию, приходим на медицинскую - все ребята рослые, солидные. Я, как самый малорослый, иду последним: "Сколько вам лет?" - "Скоро 18". - "Вы очень хорошо сдали экзамены, все на "отлично", но танкист - такая нагрузка. Знаете, сколько весит винтовка?" - "Я же охотник с 12-ти лет. Сдал ГТО первой ступени. Да еще капитан команды. Вон вчера ваших в хоккей придавили. Занимаюсь балетом". - "Что еще умеешь?" - "Принимайте, а там разберемся, что я умею". И меня приняли условно под ответственность врача первого ранга Тарачкова. 15-го февраля 1940 года я подошел к маме и сказал: "Я иду на проводы". - "Какие проводы?" - "Я поступил в танковое училище. Уже сдал экзамены. Приду поздно, вы ложитесь спать". Вернулся последним трамваем в три часа ночи. Конечно, они не спали. Стали меня отговаривать: "Ты же хотел в Бауманский институт" - "Мама, война будет". Короче говоря, на следующий день я уже был курсантом - стал казенным человеком. В училище брали с семилетним образованием, поэтому мы, семь одноклассников практически закончившие десятилетку, на фоне остальных выглядели почти профессорами. Какова судьба моих одноклассников? Сергея Чернова сразу отчислили по зрению. У него было плохо с правым глазом. После окончания училища летом 1941 года Гена Чепотуркин и Валя Петров поехали получать танки. Гена попал в московскую операцию и погиб. Валя Петров сражался в Крыму - погиб. Боря Фролкин воевал на юге, дошел до Румынии и пропал без вести. Коля Беленовский остался в училище, был преподавателем. А потом занимался приемкой танков, поступавших из Ирана по Ленд-Лизу. Володя Пугачев стал командиром взвода, потом преподавателем топографии в училище. Женился, у него сразу двое детей родилось. Всю войну так и оставался в училище. Так вот 16 февраля была баня. Нас подстригли, одели в б/у, и мы пришли в расположение взвода. Кто-то командует, кричит. Для нас это странно, мы-то еще школяры, не обвыклись, стоим как прибитые. Пошли пообщаться с другими. Двухъярусные кровати. Один парень точит об кровать коньки. А буквально за неделю до этого мы на хоккейной площадке случайно встретились с тренировавшейся командой этого училища. Ну и воткнули мы им! В училище пришло четыре хоккеиста из нашей команды. Буквально на следующий день поверка: "Курсанты Шипов, Петров выйти из строя. К комиссару, шагом марш". Мы приходим: "Вы будете играть в ближайшее воскресенье за сборную училища. В субботу последним трамваем едете домой, переодеваетесь в гражданское. В воскресенье приходите в ДК. Играете там. А потом также в гражданском уходите и в форме последним трамваем приезжаете в училище. Боже упаси, чтобы вы патрулям попались". Так я начал играть за училище. Кроме того, участвовал в самодеятельности, поставил несколько танцевальных номеров: Естественно это все шло помимо основной нагрузки - учебы. Когда мы поступали, обучение еще было двухгодичным. Но буквально через месяц - отпуска долой. Программу поменяли - французский язык долой, теоретическую механику долой, общие сведения по электричеству долой, физику долой - оставили пять-шесть дисциплин: тактику, топографию, курс боевых машин, вождение, огневую подготовку всех видов. Вот это назвали "сокращенная программа". Нам отвели полтора года на ее освоение. Учили матчасть тяжелых танков Т-28, знакомились с Т-35. Т-28 мне нравился - уютная, хорошо управляемая машина. Но дай бог, чтобы час занятий на нем набрался. В основном практику вождения и стрельбы нарабатывали на Т-26 и БТ. Когда уже нас одели в командирскую форму, пошли дополнительные занятия по танку Т-34. Их, накрытых брезентом и под охраной, стояло три штуки. Очень серьезные были физические нагрузки. Перед ужином 10 километров на лыжах, а в воскресенье 20 километров с полной выкладкой - вещмешок, противогаз, лопатка. Увеличилось количество стрельб. В 1941 году напряженность, конечно, нарастала, но вместе с тем, у нас продолжались соревнования по футболу. Я стал капитаном училищной команды. В мае мы выиграли первенство среди училищ обыграв в финале летчиков из Энгельса. После этого на базе вашего училища решено было сформировать гарнизонную команду. Мы уже стали тренироваться, готовиться к первенству Приволжского военного округа. Но: настало воскресенье 22-е июня. Надо сказать, что в начале июня нас выпустили лейтенантами и 15 июня я принял взвод. У меня еще кубиков не было. Только 5 августа пришел приказ о присвоении звания: Когда я стал командиром, мне папа подарил часы. Так вот в субботу я поехал домой к родителям. Они снимали дачу на окраине города. Утром спал. Поднялся, хорошо покушал, оделся в форму. Около полудня решил поехать к ребятам. Сел на трамвай. Кто-то из пассажиров меня спрашивает: "Товарищ военный, что вы думаете по поводу начала войны?" - "Перестаньте вести такие разговоры. У нас договор с немцами!" - "Как?! Вы не знаете?! Немцы напали на нашу страну!" Я быстрее на выход и сошел с трамвая. Бегом в училище. Все ребята футболисты разъехались по своим училиам. Оъявили тревогу, раздали шинели, оружие. Часов до одиннадцати вечера просидели в казарме. Потом отбой. Разговор шел примерно в таком ключе: "Вот суки дорвались! Сейчас мы вам покажем!" Перешли на казарменное положение. Начали рыть щели, усилили охрану, караульную службу. Хотелось ли на фронт? Мы не задумывались. В армии учат выполнять приказы - где приказано, там и будем. Других мнений не было. Я лично хотел попасть на фронт, но не любой ценой:Как воспринималось отступление нашей армии? Близко к сердцу. Завели карту, отмечали линию фронта. Видели, как каждый день синие флажки все ближе, ближе подходят к Москве. Причем, чем дальше продвигались немцы, тем тревожнее становилось, тем мы становились злее. А потом мы уже вросли в эту напряженную обстановку. Безразличия не было, но и остроты переживаний тоже. Готовы были в любой момент, если надо пойти туда. Да, мы были готовы, у нас не было трусости или боязни. Причем это было не только среди нас, молодежи, но и среди преподавательского состава. Конечно, чтобы весь преподав
... Читать дальше »
